Дина Гин, «Санкт-Петербургские ведомости» № 171 (7500) от 13.09.2023
Петербургские театры продолжают отмечать 200‑летие со дня рождения Александра Николаевича Островского. Еще одну премьеру — «Лес» в постановке Уланбека Баялиева — представил ТЮЗ.
У этой пьесы — богатая сценическая история и множество трактовок от самых талантливых режиссеров (от Всеволода Мейерхольда до Николая Фоменко). Чаще всего комедию «Лес» ставят не про любовь (хотя две любовные линии — лирическая и гротескная — в ней присутствуют), а про… театр. Про нелегкую судьбу артиста. И про то, что сценическая, художественная правда зачастую оказывается и более искренней, и более благородной, чем правда бытовая.
Уланбек Баялиев — выпускник Театрального училища имени М. С. Щепкина при Малом театре России, этот театр называют «домом Островского». Баялиев не в первый раз обращается к творчеству великого драматурга (он уже поставил «Позднюю любовь» в Студии театрального искусства Сергея Женовача, «Грозу» в Театре имени Евгения Вахтангова).
Свой «Лес» режиссер, как и многие его предшественники, посвятил теме театра в жизни и жизни в театре. «Мы размышляем о том, что такое театр и что такое артист, что такое вообще игра, пытаемся понять саму суть театральности… Здесь перепутаны жизнь и сцена», — говорит Баялиев.
Действие постановки разворачивается… нет, не в лесу и не в поместье Гурмыжской (дамы в летах, возжелавшей недоучившегося гимназиста Буланова, ее играет Анна Дюкова). Все происходит в театре. Даже зрительские места перенесены на сцену. Декорации лаконичны, но присутствуют и занавес, и закулисье. А также дверь, на которой мы видим портрет Островского (ее вышибает при первом же появлении один из персонажей). Это дверь в театральное зазеркалье.
И вот стена с надписью «ЛЕС» опускается — превращается в подмостки, на которых герои существуют в самых разных, неожиданных жанрах. От абсурдного (ключница Улита в мужском фраке и с прической «ирокез» в исполнении Анны Лебедь) до поэтического (Аксюша, воспитанница Гурмыжской, Ирина Волкова).
Провинциальные артисты, трагик Несчастливцев и комик Счастливцев (Александр Иванов и Олег Сенченко), заглянувшие к Гурмыжской в гости, в какой‑то момент меняются ролями (какой комик не мечтает о трагедии, и наоборот?). А еще в постановку вписан новый персонаж — Театральная моль (Юлия Корж). Она похожа на сновидение кого‑то из актеров (или их общую грезу). В ее исполнении, прерывая действие, звучат фрагменты из других пьес Островского («Гроза», «Таланты и поклонники», «Без вины виноватые») и из сочинений иных литераторов тоже.
Музыка Ивана Волкова задает медитативный темп спектакля, в котором и существуют герои — артисты, играющие в артистов, вышедших на сцену… Эта неспешность контрастирует с гротескностью костюмов и причесок, подчеркнутой театральностью пластики и актерских оценок. И все вместе складывается в картинку парадоксальную, похожую не столько на классический театр, сколько на сон о нем.
Спектакль длится три с половиной часа с одним антрактом, и это — испытание для зрителя. Однако артисты и режиссеры знают, что премьера — только точка отсчета. Со временем спектакль «сыграется», соберется и, возможно, станет чуть менее долгим, тягучим.
Впрочем, дождаться финала стоит в любом случае. Он — неожиданный: вместо счастливого завершения любовных линий все действующие лица словно бы снимают маски. Для того чтобы тут же примерить новые. Азартно и весело они играют фрагменты драм и комедий Островского, меняются репликами. И зритель понимает: театр не заканчивается никогда, у театра нет границ, и все мы в своей жизни периодически играем какие‑то роли.
