Жанр постановки — история одного ненаписанного романа. Гончаров писал книгу около двадцати лет, идея пришла к нему во время посещения родного Симбирска. Вместе с нахлынувшей ностальгией пришло удивление, как в городе с консервативным патриархальным укладом зарождаются и прорастают революционные взгляды на общество. Но особенно потряс писателя поступок близкой подруги — Екатерины Майковой, которая послужила прототипом Ольги Ильинской (“Обломов”) и Веры (“Обрыв”). Замужняя дама, мать троих детей, она, увлеченная революционными идеями, оставила семью и ушла жить в коммуну. Изначально в “Обрыве” Гончаров стремился воспеть стремление женщин к свободе, но за время написания книги, под впечатлением от поступка Майковой и множества подобных случаев в 60-х годах 19 века его мнение изменилось. Поэтому — ненаписанный, невоплощённый согласно изначальной идее роман. Свои сомнения Гончаров воплотил в образе главного героя Райского, который на протяжении всего спектакля силится написать книгу.
“Обрыв” Ледуховского — постановка-рефлексия, пьянящая красотой, тягучая, неторопливая, временами жутковатая, тяготеющая к эстетике декаданса.
Огромное пространство сцены пусто. Декораций нет. Поёживаешься, вспоминая “холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно”. Порой на сцене возникает стена — и образовывается обрыв, с которого герои в исступлении падают в пропасть неприкаянности и безысходности. А появляются они откуда-то снизу, из преисподней своих страстей и метаний.
Художник Андрей Щаев вместе с художником по свету Игорем Фоминым раскрашивают действие в красно-чёрные тона, то сужая пространство, то делая его еще монументальнее, трагичнее и мрачнее. Сцена наполняется световыми узорами — то яркими всполохами, то прорезающими пространство прутьями, образовывающими “тёмное царство”, тюрьму.
На проекторе в глубине сцены — документальные хроники детства с летними приключениями. Что-то обжигающе-трепетное, проскальзывающее из глубин памяти у каждого из нас. В зияющей пустоте появляется Бабушка (Антонина Введенская), она же — властная, жестокая Мать, вырваться из цепких объятий которой невозможно, она — Родина, любимая и проклятая.
Главный герой Борис Райский (Кузьма Стомаченко) возвращается в родовое имение пятнадцать лет спустя, тщетно пытаясь вновь оказаться в прошлом. После столичной жизни он хочет жить “светло и просто”. Но вместо тепла и родственных чувств — пугающий обрыв и мрачная история убийства, насилие соседа Савелия к жене (“А как же жить, если не бить?”), развязность и порочность женщин из окружения — Уленьки, Крицкой и Марины (сразу три ярчайшие работы Анны Кочетковой!). И вот, внезапно — таинственная и свободолюбивая femme fatale. “Вы будете героиней моего романа!” — Райский увлекается Верой (Анна Мигицко, будто сошедшая с киноэкрана эпохи нуар), и его болезненные чувства перерастают в маниакальное преследование. В отличие от Веры, неприкаянной, нервной, с чемоданом в руках, ее возлюбленный Марк (Олег Сенченко) не сомневается. Он — разрушительная сила, отрицающая всё, нигилист, стремящийся “жить здесь и сейчас”. Вместе они быть не могут, лишь мучают друг друга.
Во втором акте гротеск и фарс происходящего усиливается — бесконечно бежит по кругу Вера, моля о свободе, буквально забивает топором свою любовь Райский (одна из самых шокирующих и некомфортных сцен в театре, что я видела), шанс на тихое семейное счастье высмеивается клоунадой Марфеньки (Анастасия Казакова) и Николки (Илья Божедомов).
А в финале, рассевшись за длинным столом с восковыми букетами, как на Тайной вечере, актеры замирают, словно мертвые марионетки с кровавыми клоунско- вампирскими губами. Чувство вселенского одиночества, растерянности и разобщенности целого поколения на пороге катастрофы. Всё повторяется. И вернуться в счастливое прошлое невозможно, впереди — лишь обрыв и тьма. “Выхода нет. Ключ поверни — и полетели”?
