Евгений Хакназаров, Газета "Культура"
Новый главный режиссер «Ленкома» показал свой вариант известного сюжета. Приношение Марку Захарову удалось, только вот актеры за Алексеем Франдетти поспевали не всегда.
При обнаружении в афише петербургского ТЮЗа названия одного из выдающихся достижений советского телевизионного кино сразу захотелось попричитать по поводу безумной смелости постановочной команды — да куда ж после Захарова, и не боятся ведь сравнений со звездами прошлого, и т.д. Но вслед за первыми эмоциями явился здравый смысл, обосновавший законность и безошибочность выбора Франдетти. Во-первых, то самое «Обыкновенное чудо» 1978 года нынешнее активное поколение театралов, как правило, просто не видело — возраст не позволил. А если и смотрело, то наверняка отстраненно, как на яркую, но архивную телередкость. Современники же премьеры захаровского фильма должны быть счастливы уж тем, что появилась возможность вернуться в юность в новых декорациях. Во-вторых, сам автор пьесы Евгений Шварц, действительно, настоящий волшебник. Я не припомню провальных экранизаций и постановок его наследия (хотя, конечно, не мог всего видеть): смысл, заложенный драматургом, созданные им образы и фирменный дар пророчества сами по себе являются достаточной гарантией от неуспеха. Так что возможность поставить «Обыкновенное чудо» — волшебный мир не только Шварца, но и Марка Захарова — тем более на «чужой» сцене превратилась для новоиспеченного ленкомовского главного режиссера во вдохновляющий аутотренинг типа «а я смогу, а я упрямый».
И он смог. При всех несовершенствах спектакля спешу заявить, что посмотреть в петербургском «Чуде» есть на что. Есть, что послушать. Над чем посмеяться и над чем поплакать. А сам брянцевский ТЮЗ заполучил в афишу несомненный хит — после премьерного показа прошло какое-то время, а зал битком и сейчас, и в обозримом будущем при не самых дешевых по петербургским меркам билетах.
Про самого Франдетти много говорить не имеет смысла — его творческая плодовитость давно стала притчей во языцех: только в Петербурге помимо ТЮЗа он ставил и в театре «Карамболь», и в «Приюте комедианта», и в Мариинском. Что уж говорить про московские площадки. «Обыкновенное чудо» режиссер взрастил на веками опробованном столкновении смешного и печального, строго по Шварцу, здесь нет ничего нового. Но вот смешное у него оказалось очень смешным, а печаль почти превратилась в трагедию. Свет в конце тоннеля зритель увидел. Только луч этот вполне можно счесть исходящим от локомотива, а тоннель — железнодорожным, из которого никуда не деться. Поездная тематика, заявленная в спектакле, позволяет всласть нафантазировать и оптимистам, и пессимистам.
Главная идея, о которой режиссер прямо говорит в предуведомлении к спектаклю – создание и сохранение счастливого брака, что само по себе можно счесть чудом. На первый план спектакля выходят не столько Медведь и Принцесса, сколько Волшебник и Хозяйка. Образы Хозяйки и Принцессы рифмуются даже внешне — два чудных, несколько вздорных очкарика с обостренными чувствами. И каждой героине постановщик прописал немалую толику тоски и печали. А заключительные слова Волшебника про то, что ему предстоит пережить любимую супругу и затосковать навеки, перестают быть просто словами и вовсе становятся явью, предопределяющей трагическую пронзительность финала.
Но до зрительских слез будет много веселого, гротескного, яркого. Волшебник актера Дмитрия Ткаченко очень располагает к себе, не вызывая трепета своей потусторонностью. Он очень обыкновенный маг, совсем как в пьесе Шварца, а не как в захаровской ленте, — простите, невозможно удержаться от сравнений. Ткаченко играет Волшебника в пару с признанной звездой мюзиклов Иваном Ожогиным, и, кажется, мне очень повезло, что я увидел на сцене именно не звездную стать, а понятного сказочного персонажа с человеческими радостями и страхами и не с громким афишным именем.
Фамилии на слуху хороши для характерных, бурлескных персонажей. Очень радует исполнительница Эмилии Нонна Гришаева, ее кавалерственная дама — создание вполне оригинальное, живое и мягкое при всей положенной этому образу едкости. И, конечно, видно, что актриса — любимица публики, как и положено для медийной персоны. Еще более радостно, что любовь обычного, неакадемичного зрителя снискал солист Мариинского театра Виктор Коротич, приглашенный на роль Первого министра. То, что артист перепел всех в постановке, вполне естественно. А вот такой способности к чистой воды клоунаде от оперного исполнителя можно было и не ждать. Да и сама роль главы кабинета расширена по сравнению с фильмом, персонаж исполняет прекрасный музыкальный номер, которого нет в экранизации. Именно на фоне выступления премьер-министра Франдетти посылает не то привет, не то дань благодарности Марку Захарову. А то и заявку на творческое наследство. И это получилось тонко, остроумно. Еще будет несправедливым не отдать должное актеру Радику Галиуллину в роли Министра-администратора. Он играет жирными мазками — такой рисунок роли всегда сомнителен. Но, видимо, трактовка образа задана режиссером предельно далекой от тонкого лицедейства Андрея Миронова в фильме. Об этом свидетельствует и сцена стриптиза персонажа, а пластика Министра-администратора и блестящий гульфик на его трусах буквально ослепили зал. Очень, очень смешно.
Рассказывать о Принцессе и Медведе нелегко. В новом спектакле есть ряд промахов. И эти образы — главная неудача «Чуда». Если прямо сказать, то условная «старость» в спектакле Франдетти показала класс, точно «смогла», а вот молодость, прямо по пословице, явно всего еще не знает. Анастасия Малахова и Федор Соколов прекрасны своей юностью, но вот накал страстей оказался им не совсем по плечу — зачастую пришлось брать криком. Особенно это досадно ощущается, если говорить о Принцессе. Потенциально могла бы получиться изумительная работа. Анастасия Малахова далека от шаблона, ее героиня по внешности харизматичная дурнушка, а не стандартно безликая красавица. И это интересно — одно дело ждать Принца, сверкая гламурно-глянцевым «луком». И совсем другое, когда ты изображаешь кадушку-нескладушку, очки у тебя смешные, вещи на тебе сидят диковинно, а верхние ноты так пронзительны, что порой свербит в ушах. Но пока что-то не срастается. Романтизм перерастает в пафос, а трагичность в капризность. Но верю, что у Малаховой все получится, если она задержится в касте, а спектакль в афише. Залог тому — сцена явления Принцессы в день, когда она должна умереть. Здесь уже видны тонкости игры, а не линии образа, созданные с помощью рубанка.
О внешних деталях. Небольшой, но приятный оркестр под управлением Александры Чопик показывает себя вовсю и вместе со всей звуковой командой превозмогает тяжелейшую акустику в тюзовском зале, это настоящий подвиг. Маститый и вездесущий сценограф Вячеслав Окунев обратил пространство «Чуда» в парадную лестницу с потайными механизмами, где появляются и исчезают персонажи (в финальной сцене механика неожиданно обеспечивает настоящий катарсис, не хочу спойлерить). Несколько колонн — и лестница превращается в вокзальный перрон, где, в частности, ведут самый важный разговор Волшебник и Хозяйка. Здесь вообще выясняется, что вся сказка затеяна, чтобы супруги смогли поговорить о любви. Не забудем — все закончится, а Волшебнику суждено пережить любимую. Но пока он сделал все, чтобы она смеялась и плакала. Зрителям нового спектакля Алексея Франдетти предстоит испытать то же самое.
