Ровно 136 лет тому назад двадцативосьмилетний, но уже достаточно известный литератор, поправил сползающее на нос пенсне, тряхнул густой шевелюрой и, не обращая внимания на уныло подвывающую за окном февральскую поземку, бойко принялся строчить по бумаге быстрым пером.
Чувство юмора никогда не изменяло молодому человеку, хотя именно в это время он, уже получивший признание как блестящий «беллетрист-миниатюрист», задумывался о романе. Но – повести и невероятно тонкие, созданные с удивительной проницательностью и знанием человеческой души пьесы еще впереди. А пока – сумрачный, зябкий, вьюжный февраль, и молодой Антон Чехов пишет шутку-комедию в одном действии «Медведь».
Возможно, кому-то она покажется легкой, изящной безделкой, но сам писатель был очарован своим же творением: мемуарист Александр Лазарев-Грузинский вспоминал, что «Чехов однажды, поднялся с кресла, взял со стола тоненькую тетрадку и, стоя посреди комнаты, жестикулируя, меняя голос, прочёл нам очень живую и весёлую пьеску. Это был только что законченный им «Медведь». Читал Чехов мастерски; всю пьеску он прочёл свободно, не задыхаясь, не спадая с голоса». Он очень редко читал вслух. Понятно, что этой пьесе писатель придавал большое значение. Помимо ощущения, что шутка удалась, Чехов со свойственным ему саркастическим юмором уточнял: «Мой «Медведь» следовало бы назвать «Дойной коровой» — «Медведь» и «Предложение» завоевали всю Россию», как отметил литератор Виктор Билибин, таким образом, поправилось и материальное положение писателя.
К слову, вопреки общему мнению, что на Западе в чести, в основном, Достоевский, погружающий читателей в сумрачную бурную бездну загадочной русской души, «Медведь» триумфально завоевал сердца забугорных интеллигентов. К тридцати двум экранизациям комедии приложили – и неоднократно — руку кинематографисты Англии, США, Дании, Италии, ФРГ, Португалии, Швеции, Чехословакии, Канады, Финляндии, Франции, Бельгии, Венгрии, Польши, Греции.
А победное шествие по театральным подмосткам шутка начала все в том же 1888 году, помимо столицы очаровав зрителей Харькова, Калуги, Полтавы, Новочеркасска, Таганрога, Ревеля, Кронштадта, Томска, Киева, Тулы, Тифлиса, Казани, Ярославля, Иваново-Вознесенска, Костромы и Симбирска. Весьма примечательный с горестным оттенком обреченности факт: 3 марта 1918 года находившиеся в Тобольске члены семьи Романовых сыграли в любительской постановке пьесы.
Но, пожалуй, такого воплощения комедии театр еще не видел: Илья Архипов, известный абсолютно нетривиальным подходом к режиссуре, вывел на малую сцену ТЮЗа невероятный и, казалось бы, несовместимый дуэт: десятую музу — музу кинематографа и ее коллегу, музу театра – Мельпомену. «Немая фильма», прокрученная в контексте сценической условности или театр, заключенный в рамках кадра? По словам режиссера, «Медведь» Чехова за свою более чем столетнюю историю был поставлен сотни раз и каждый раз это абсолютно разные прочтения. Поэтому нам надо было выбрать тот путь, которым еще никто не ходил. Создавая персонажи и все полотно спектакля, мы решили ориентироваться на эстетику кинолент начала 20-го века. Эту мысль мне навеяла музыка, специально написанная к нашему спектаклю главным дирижером Петербургского театра музыкальной комедии заслуженным артистом России Андреем Алексеевым. Она чем-то напоминает мелодии из чаплиновских фильмов, которые перекликаются с шедеврами отечественного немого кино».
О вневременной актуальности гения русской драматургии Николая Островского не написал разве что ленивый, а чем привлекательна для нынешнего избалованного театрала шутка-комедия Чехова?
«О современности Чехова я сужу по тому, как зритель идет на спектакль, — отмечает исполнитель роли «нестарого помещика» Смирнова Дмитрий Ткаченко. — Мне кажется, что пьеса-шутка «Медведь», которую он написал, будет актуальна всегда, ведь в центре – вечные взаимоотношения людей: мужчины и женщины. Более того, с режиссером Ильей Архиповым мы провели большую работу над инсценировкой: текст остался практически неизменен, при этом, думаю, нам удалось его еще оживить и сделать более интересным для современного зрителя.
Я принял участие в этом спектакле с огромным удовольствием. Вообще, для меня встреча с Ильей – подарок судьбы, я бы сказал. Потому что это очень талантливый режиссер, и он владеет языком многих жанров: может поставить потрясающий драматический спектакль, а может — что-то в жанре кабаре. С нами он провел чудесную работу: «Медведь» — это черно-белый водевиль, в котором нет ничего серого: только черное и белое. От этого идет язык существования, все должно быть нарочито острым, нарочито преувеличенным. Это и отсылка к черно-белому кино: Екатерина Бездель, играющая вдовушку – это собирательный образ знаменитой Веры Холодной. Мой персонаж весьма острохарактерен. Владимир Чернышев — Лука – собирательный образ хитрого слуги, который знает все обо всех, сводник и змей-искуситель. В немом кино преобладали эмоции, выраженные мимикой, жестами – отсюда такая необычная трактовка нашей игры».
Не ищите на сцене антуража уютных комнат русского поместья средней руки: здесь ничто не отвлечет от чрезвычайно интересного сюжета, как пружина разворачивающегося между самыми главными антагонистами — мужчиной и женщиной. Лишь смутные изысканные тени снежно-белых кружевных занавесей на ширме — паутина страстей, эмоций и чувств, в которую попадают, запутываются герои чеховской шутки. Пушистая кушетка, на которую по мере надобности, заламывая руки, изящно бросается красиво горюющая вдовушка и грозная медвежья голова – сыгравшая роль еще и вешалки для головного убора Смирнова. Ширма еще не раз послужит действу в самых разных ипостасях: например, как экран, на котором бегут кадры столетней давности, простроченные трещинками ветхой киноленты, или пояснительные титры, куда ж без них в немом кино? – где-то за сценой в пылу страстей сказала «прощай» хрустальная люстра, поредел гостиный гарнитур, лишившийся пары стульев…
Не ищите элегантно переливающего шелка нежных юбок и пышности вздымающихся ласковой волной кружев – вдовушка решительно затянута в черное траурное платье: черный и белый – на сцене нет полутонов, ведь в узкие рамки короткого сюжета Чехов вместил, может быть, самое главное в мире. Здесь пылают не глобальные философские проблемы, над решением которых морщат лбы высокоученые господа, а один яркий момент, на котором держится вся жизнь на земле. Это момент, когда загорается божественная искра между мужчиной и женщиной, искра, от которой вспыхнет пламя неизбежной любви, и существование нашего несчастного шарика будет продолжено, и утро сменит ночь, а за зимой обязательно придет весна…
Решенный в монохромных цветах спектакль, тем не менее, необыкновенно, ослепительно ярок: он взрывается пестрым, нарядным веселым фейерверком истинных, победных эмоций и чувств. Страстно горюет Елена Ивановна (Екатерина Бездель), старательно, но безнадежно скрывающая под черным тугим корсажем вдовьего платья ураган нерастраченной нежности. Нервно выкатывает глаза гневливый помещик Смирнов (Дмитрий Ткаченко), привыкший, должно быть, бесстрашно сметать вражьи силы на своем пути, но обреченно сдавшийся на милость прекрасных глаз Елены, взявших бравого поручика на прицел. Необыкновенно хорош Лука (Владимир Чернышов) – изящный тапер в этом кинотеатре страсти, лукавый искуситель, чертик, подталкивающий недогадливую недолюбившую барыню к так вовремя оказавшемуся под рукой удалому отставному поручику. Этот треугольник трансформировался в замкнутый круг, в центре которого – сила, вокруг которой вертится и весь мир: сила вечной любви и надежды на счастье.
«Людей легче заставить плакать, чем смеяться по-настоящему: над тем, что действительно смешно, а не над вульгарными шутками. Можно же опошлить и классику, современная же драматургия – разная: и простая и многослойная, и все в любом случае зависит от режиссера, — отмечает Дмитрий Ткаченко. — Это не та область, в которой я разбираюсь, мне больше нравится играть, находиться в сотворчестве с режиссером. Мне было бы важно в этом случае не опошлить классику. Современная драматургия – это большое пространство для творческой свободы и выражения – либо режиссерской мысли, либо актерского высказывания. Сейчас у нас театр все же стал режиссерским. Все зависит от него и в целом от команды».
Неизвестно, был ли Антон Павлович поклонником десятой музы – первый киносеанс в России состоялся всего лишь за восемь лет до его смерти, но, обладающий неистребимым чувством юмора, наверняка, поправив свое знаменитое пенсне, привстав с кресла первого ряда, он крикнул бы создателям спектакля: «Браво!»…
…К слову, спектакль «Медведь» Ильи Архипова наряду с 17-ю постановками со всей России вошел в шорт-лист Национальной Премии «Музыкальное сердце театра – 2024» по девяти номинациям. В ноябре мы узнаем победителей, но в любом случае, «Медведь» — это тот спектакль, после которого вы уйдете с необыкновенно приятным послевкусием, бодрящим как бокал веселого шампанского в праздничный день.
Елена Шарова, VictoryCon, 16.10.2024
