Екатерина Рыбас, «Петербургский театрал», No5 (52) ноябрь 2024
Первый спектакль Сусанны Цирюк на посту главного режиссера ТЮЗа завораживает сумрачной холодной красотой. В сценографии Алексея Тарасова воплотился декадентский образ таинственного и мистического Петербурга, города-призрака, будто парящего в тумане над застывшей гладью рек и каналов. На авансцене — остов кареты без колес, разбитый рояль с вздыбленной клавиатурой. А на заднике — ироничный Петербург в миниатюре, словно шарик-сувенир с торчащими силуэтами главных достопримечательностей и покосившейся Александровской колонной. Это не город, а его осколок, искаженное отражение, вывихнутый, сдвинутый мир петербургского зазеркалья. Дополняют образ костюмы героев, стилизованные под стимпанк и выдержанные в черно-бело-красных цветах карточной колоды: сапоги с высокой шнуровкой на тракторной подошве, кожаные брюки, многоуровневые и многослойные фраки и юбки — впечатляющая работа художника по костюмам Жанны Усачевой.
Спектакль вбирает в себя не столько темы, питавшие лермонтовское творчество, сколько веками складывавшийся петербургский миф: над новым «Маскарадом» витают тени Пушкина, Гоголя, Достоевского, поэтов Серебряного века.
Трагедия Лермонтова переработана, частично сокращена и дополнена текстами из разных редакций. Также звучат строки из стихотворений Андрея Белого, Анны Ахматовой, Игоря Северянина, Джорджа Байрона, Нестора Кукольника. Они создают настроение и комментируют происходящее. Этот «Маскарад» начинается и заканчивается ахматовскими «Стихами о Петербурге»:
Сердце бьется ровно, мерно.
Что мне долгие года!
Ведь под аркой на Галерной
Наши тени навсегда.
Город призрачных видений. Петербургская фантасмагория.
Сусанна Цирюк известна как режиссер музыкального театра, постановщик и автор текстов мюзиклов. Ее пристрастие к этому популярному жанру заметно и в «Маскараде»: ставка сделана на интригу и зрелищность. Музыка Василия Тонковидова, композитора опытного, с внушительным списком театральных работ, в том числе в Петербурге и Москве, вплетена в драматическую ткань спектакля, действие построено на чередовании эпизодов-номеров, между сценами есть музыкальные «отбивки». Хороша главная тема, ироничная, ерничающая, задающая непривычный ритм лермонтовскому стихотворению «И скучно, и грустно». Но до мюзикла спектакль не вырастает: не хватает музыкального развития и ярких вокальных сцен. Впрочем, замысел этого и не предполагал.
Как известно, Лермонтов трижды пытался обойти цензуру, чтобы добиться публикации «Маскарада». В результате переделок даже возникла новая пьеса под названием «Арбенин». Но при жизни поэта «Маскарад» так и не был опубликован. Цензоров напугала острая социальность пьесы, чересчур резкая для николаевской эпохи критика аристократического общества. Шеф жандармов Бенкендорф требовал помирить героев в финале: невинная жертва Нина недвусмысленно намекала на общественное неблагополучие.
Авторы спектакля социальные мотивы пьесы сознательно обходят. Новый «Маскарад» — психологический триллер с элементами мистики, и надо отдать должное постановщикам: сюжет, знакомый со школьный скамьи, держит зрителя в напряжении до самого финала. Сцена населена персонажами разной степени инфернальности. Например, лейтмотивом через весь спектакль проходит Безумная маска (Милана Владыкина), босоногая хохочущая девочка-смерть с изломанной пластикой механической куклы, напевающая голосом-колокольчиком печальные песенки. Есть здесь и старая княжна (привет Пушкину и его графине из «Пиковой дамы»), в пьесе лишь упомянутая: «Но в Петербурге кто не бледен, право? Одна лишь старая княжна, и то — румяны!» В спектакле ей отведена, пусть небольшая, но роль, которую исполняет з. а. России Наталья Боровкова.
«Ради шутки, ради смеха // Я б хотела жить всегда! // Но от- ветило мне эхо: „Да!“» — вытанцовывает Старая княжна стихи Игоря Северянина дуэ- том с Безумной маской…
Действие спектакля проис-ходит как бы на грани миров,подчеркивается демоническая
природа всех мелких и крупных светских дельцов вродеШприха (Денис Гильманов)
и Казарина (Борис Ивушин),что сущий дьявол, искушающего Арбенина, подталкивая
его вернуться в игру. Важнейший для Лермонтова мотив двуличия, лицемерия высшего общества, тотального великосветского маскарада, скрывающего порок под маской благочестия, окутан здесь мистическим ореолом, растворяясь в полунамеках.
На первый план выходят «игры разума» Арбенина в исполнении Дмитрия Ткаченко. К финалу не остается сомнений, что все происходящее рождено его воспаленным воображением. Ткаченко играет историю одного безумия, разъедающего душу. Он давно отравлен отсутствием воли к жизни. Тьма поглотила его: «Вы человек иль демон?» — спрашивает его Звездич: «Я? —Игрок!» — говорит Арбенин. Одна, но пагубная страсть владеет им без остатка — страсть к игре как способу существования. Игре в широком смысле: судьбами, репутациями, состояниями, да и жизнями в конце концов. И Нина для него — лишь одно из воплощений этой страсти. Разочаровавшись в свете, бросив прежние увлечения, он, как классический злодей, видит в юной красавице Нине (Анна Потакова) источник жизненной силы. «Все, что осталось мне от жизни, это ты… Твоя улыбка, взор, дыханье… Я человек — пока они мои, — говорит Арбенин-Ткаченко с нажимом на последние два слова, — без них нет у меня ни счастья, ни души, ни чувства, ни существованья!»
Ткаченко создает убедительный образ человека раздвоенного сознания, натуры глубокой и страстной, но обращенной во тьму. Его Арбенин замкнут, мрачен, напряжен. Выражаясь словами шекспировского Гамлета, он «повернул глаза зрачками в душу, а там повсюду пятна черноты». Казарин говорит, что его душа «мрачна и глубока как двери гроба. Ни прощенья, ни жалости не знает он».
В спектакле у него есть двойник — тот самый Неизвестный, что в пьесе является Арбенину как Рок и мстит за былые оскорбления. В версии ТЮЗа Неизвестный — часть расколотой души героя, призрак его угасающего рас- судка. Арбенин сам вершит над собой суд, он и палач, и жертва — но не столько общества, породившего в нем эту чудовищную раздвоенность, сколько собственной болезненной природы. И сочиненный постановщиками «петербургский миф» тут очень кстати, с его густым туманом мистическо-поэтических наслоений. Мол, это все Петербург, город безумцев, с его плохим климатом и болотными газами… Есть в этой трактовке известное упрощение лермонтовского замысла, но и знак нашего времени, в котором почти не осталось сложных героев, по-настоящему достойных сочувствия.
