Юлиан Табаков: Самая высокая театральная культура — в России // Интернет-журнал «Петербургский Авангард», 24.04.2018

Судя по всему, спектакль станет громкой премьерой Санкт-Петербурга, которая ожидает зрителей очень скоро — в середине мая. Корреспондент «Петербургского авангарда» встретился с художником Юлианом Табаковым в самый разгар подготовки к спектаклю. Обаятельная улыбка озаряла лицо 40-летнего художника, который сразу предложил перейти на «ты».

Юлиан, расскажи, как сложился ваш союз с режиссером Уланбеком Баялиевым?

Уланбек увидел спектакль Римаса Туминаса в московском Театре имени Вахтангова по Шекспиру «Троил и Крессида». Спектакль был поставлен в 2008 году, я выступал там как художник, и мое решение заключалось в том, что две стороны — греки и троянцы — выглядели как шахматные фигуры в темных и светлых костюмах. Сцена представляла собой картину после бури, когда из моря выбросило много обломков. Вещи составляли полукруг, и постепенно переходили в кладбище. И еще была большая уличная лампа. Автострада. Серый цвет. Ощущение, что главный герой, современно одетый, блуждает по Атлантиде. Постмодернизм и эклетика.

Уланбек захотел со мной работать. Сразу это не произошло. Но год назад мы сделали в Вильнюсе «Двое на качелях». И все хорошо получилось. К нашей команде присоединился композитор Фаустас Латенас. В таком составе нас пригласил на постановку петербургский ТЮЗ, чему мы очень рады. Здесь работают очень симпатичные люди, они мне стали просто как родные.

Юлиан, это твой первый приезд в Санкт-Петербург? На что-нибудь вдохновил наш город в смысле художественного оформления в спектакле?

Приезд мой первый. Город большой силы, очень специфический. Но, наверное, впечатления от встречи с ним отразятся в каких-то моих будущих работах. А сейчас я приехал с готовыми эскизами для декораций и костюмов. Точнее, я уже приезжал зимой, и сегодня часть декораций, костюмов, реквизита выполнена.

Открой, если можно, изюминку будущего спектакля в визуальном плане.

«Зимняя сказка» написана в XVII веке. Но мы решили действие в эстетике XIX века. Вообще шекспировских героев можно поместить в любое время. Тема вечная — любовь, ревность, зависть, подлость, благородство, глупость. Все решено в коричнево-черной гамме. А небо будет вначале голубое, такой открытый цвет, как в анимации, подобно тому, что делает Роберт Уилсон. Но когда герои начнут ревновать, небо начнет закрываться, пока абсолютно не закроется. Как две огромные двери сомкнутся. И некоторое время неба совсем не будет видно и пойдет снег. А в конце пьесы зрители увидят, что небо начнет открываться.

Режиссер сразу принял это решение?

Да. Это как бы наше общее видение. Мы очень хорошо понимаем друг друга с Уланбеком. Я интуитивный, а не интеллектуальный декоратор, и не очень много читаю. Но когда читаешь пьесу, то ты ее видишь собственными глазами, а для меня важнее видеть пьесу глазами режиссерами. Потому я иногда даже не читаю материал, но режиссер говорит мне, про что он хочет ставить. Мы как-то в унисон подошли к ревности как к главной движущей силе в пьесе. И я захотел передать это настроение через декор.

Где ты учился? Твоя сценография, судя по выложенным в интернете снимкам, очень интересна, и будто впитала разные культуры мира.

Я учился в Софии декорации, сценографии, в Париже — скульптуре и фотографии, в Лондоне, где пробыл четыре месяца по обмену студентами — скульптуре, моде и изготовлению работ из стекла. Все это в разной степени пригодилось. Отдельно скульптурой я сейчас не занимаюсь. Но ведь костюм — он сам как скульптура. И реквизит театральный — тоже. В тюзовском спектакле я добиваюсь того, чтобы люстры выглядели
совершенно натурально, будто сплетенные из оленьих рогов. Очень важно, чтобы это было эстетически серьезная работа, не похожая на реквизит к детскому спектаклю.

А сцена в ТЮЗе — она же сложная, это большой круг, как вы ее осваиваете?

Сложная, но интересная. Пожалуй, впервые вижу, чтобы просцениум сливался с рампой. Но мне нравится это пространство. Его можно интересно обыгрывать. И то, что внутри есть движущийся круг — мы это обязательно задействуем.

Вспомни самую необычную сцену, на которой приходилось работать?

Это было в Кении. Надо было сделать на берегу озера, рядом с которым кишели змеи, сцену. Мы нашли удобную поляну и поставили на ней при помощи местных жителей, большой шатер желтого цвета в фиолетовую полоску. Наш театр было видно за 30 километров! Это был проект с детьми, на который дала денег ЮНЕСКО. Проект длился шесть лет. Надо было работать с местными артистами. Мы собрали группы. Пришли дети из домов сирот, и мы сделали для них представление — пять африканских сказок. Какие-то спектакли дети исполняли сами. Все это проходило как большой фестиваль, совершенно не похожий на европейский. Такой социально-образовательный проект.

Где в мире для тебя самая высокая театральная культура?

Может быть, в России. Тут немного старомодно. Но это и хорошо, сохраняется традиция театральная, особенно — в балете и опере. Даже в бытовой жизни много традиций. На Западе женщины обижаются, когда ты открываешь им дверь или уступаешь место в автобусе. В России все по-другому. Но при этом, думаю, тут, конечно, предстоит открывать новые территории в театре. Без этого невозможно вступить в мировой театральный процесс. А происходит очень много интересного. В качестве примера приведу спектакль John английской театральной группы DV8, который я посмотрел в программе National Theatre Live. Это что-то невероятное! Основан он на личных историях. Взяли одну основную и несколько маленьких. Такой синхрон у актеров в игре и общении со зрителями! И все это транслировалось онлайн в кинозал.

Скажи, ты увидел разницу в работе в российском театре и западном?

В Англии очень жесткая дисциплина. Один раз пригласили туда на постановку. И уже самое первое письмо продюсера было образцом делового общения: проект представлен безупречно, все действия были расписаны по дням и по часам. Опоздания артистов, режиссера, художника совершенно там недопустимы, можно распрощаться раз и навсегда с хорощей репутацией, перспективами, карьерой. Когда репетировали с Римасом в Вахтангова, то я никогда в течение года не видел актеров в полном составе. Только за три дня до премьеры они собрались все вместе. Один раз на первый акт, второй раз — на второй, третий раз на весь спектакль. Мне казалось все это очень несерьезным. Если бы потребовалось что-то переделывать, то как? Актеры опаздывали на репетицию каждое утро.

Где был самый нервный выпуск спектакля?

Это было в Национальном театре в Болгарии, опять-таки Шекспир. Ставили «Виндзорских насмешниц». Механика не работала, поправить ничего невозможно, так как задник сцены захламлен вещами. Это был настоящий стресс. И сроки неимоверно короткие! За шесть недель с начала проекта до премьеры было создано 75 костюмов, 16 перемен декорации. Я лично сам 17 костюмов сделал по ночам. Но так как меня в Софии хорошо знают, то все работали, как заведенные. Сделали в итоге супер, но на таком неимоверном напряжении.

Театральный дирижер Теодор Курентзис два месяца в год должен отдыхать от работы, он уезжает из Новосибирска в Грецию, где совершенно отрешается от мира искусства. Как ты снимаешь напряжение?

Ну, если учесть, что у меня уже было семь инсультов, — я видел снимки своей головы на МРТ, это сплошные звездочки, так вообще выглядят последствия инсульта, — то я ношу в своей голове целую Вселенную. Я снимаю напряжение в путешествиях, причем пеших. Совсем недавно я шел несколько сотен километров от Севильи до Сантьяго. Это пилигримская паломническая прогулка, в которой ты отрешаешься от забот, смотришь на мир вокруг себя и внутри себя. Такой ретрит, позволяющий собрать силы для следующего рывка. Можно из Сантьяго идти еще дальше — на мыс Финистерра. В Риме это место называли Конец мира. Так я почистил душу. Мне нравится быть одному и в тишине хотя бы какое-то время. Двадцать лет я работаю и мне не хочется ни на кого кричать. Или нормально работаем или не работаем вообще.

У тебя отличный русский язык.

Я застал те времена, когда нас в Болгарии учили русскому языку в школе. На одном уровне с русским я владею английским, французским, чуть-чуть шведским. С 2005 года я много работаю в Швеции и имею там гражданство. Но все же я живу в Болгарии, моей родной стране.

Работал ли ты раньше в театре юных зрителей?

Нет, такого опыта у меня не было. Но дважды я ставил спектакли для взрослых в кукольном театре — в Болгарии. А что касается детей, то я делал иллюстрации для детских книжек. Вообще много чем приходилось заниматься. Я снимал фильм «Цветанка» — о моей бабушке. Снимал картины для телевизионного канала в Германии ARTE. Работал с танцовщиками под чудеснейшую музыку Эрика Сати, настоящего реформатора-композитора, создателя «меблировочной музыки», которая дала начало так называемой music, которая фоном сегодня звучит в магазинах и торговых центрах, поставившего с Пикассо одноактный балет «Парад». Я радуюсь всем новым предложениям. И захвачен сегодня тем, что у нас получается с «Зимней сказкой». Надеюсь, мой второй опыт с режиссером Уланбеком Баялиевым получится таким же интересным и ярким по результатам.

Беседовала ЕЛЕНА ДОБРЯКОВА




Национальный проект «Культура»
yamusic

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!
Яндекс.Метрика